Так красиво о «Тоске» в «Геликон-опере» высказался один из театральных критиков.

«Опера «Тоска» – это драма, в которой самым изощренным способом Пуччини сплел сладострастие с пытками, ярость с любовью, жажду свободы с деспотией…», но Дмитрий Бертман предложил свою версию истории любовного треугольника Каварадосси-Тоска-Скарпиа, исследуя совсем другие мотивации поступков героев.

Дмитрий Бертман рассказывает, что посещение дома-музея Пуччини в Торре-дель-Лаго повергло его в шок: «Когда я увидел гостиную, спальню, погребальню, где в смежных комнатах похоронены его мать и он сам, когда я увидел коллекцию оружия (а Пуччини собирал оружие с остатками крови, потому что был охотником, и после того, как убивал, не смывал кровь), когда узнал о подробностях его личной жизни, я сразу начал вспоминать сцену допроса Каварадосси…».

«Геликон-опера», как всегда, «впереди планеты всей» — «Тоску» презентуют зрителю ПЯТЬ полноценных составов.

Художник-постановщик Игорь Нежный задействовал огромные пространства сцены «Геликона», включая открытый арьергард. И как результат - камерный масштаб «Тоски» получил логистику, куда логично «вписываются» колокола и хоры Рима.

А художнику по костюмам Татьяне Тулубьевой удалось мастерски «сработать на цветовых контрастах» больших групп людей – чёрные, белые цвета хоров в церкви, серовато-белёсые оттенки в финале, на заключённых, ярко-красные, ярко-жёлтые в контрасте с чёрными цветами в костюмах Тоски.

В геликоновской «Тоске» драматургическая конструкция «превращается во вполне традиционный любовный треугольник, в котором за скобки выведена вся историко-политическая составляющая вместе с национально-освободительным движением». В общем, «сценография реновирована до неузнаваемости», но Бертман «сохраняет событийную канву оригинала, но заставляет героев действовать из кардинально иных побуждений».

Тоска увлечена Каварадосси, он же водит девиц прямо на работу, Барон – раб своего желания обладать Тоской. Стерпеть домогательства Скарпиа Тоска не в силах - убивает его, и сходит с ума. Весь третий акт разворачивается в ее спутанном сознании.

«Предельная искренность и предельное лицемерие обратны по знаку, но по модулю равны, поэтому Каварадосси не фальшивит ни в чем. А самоубеждение сильнее любви, ибо может сотворить эту самую любовь из ничего – поэтому ни в чем не фальшивит и Тоска. Ну а абьюзера Скарпиа никакая любовная одержимость не оправдывает» - финальное «резюме» геликоновской «Тоски», как нельзя лучше отражает то, что Бертман и труппа постановки «сотворили» на сцене одного из лучших театров страны.

Отдельные слова благодарности хормейстеру Евгению Ильину – хор практически идеален, и по драматургии, и по вокалу, и по балансу с ритмом.

Бертман превратил новую версию своей «Тоски» (раньше он ставил ее в Прибалтике) даже не в комедию – в фарс. Все герои «лишены достоинства, все кривляются и паясничают». Но если в Риге Тоска бросается из окна кабинета барона, а Каварадосси довольно обозревает труп своего врага, то в Москве все кардинальнее - кресло с Тоской и рояль с телом барона опускаются под сцену, а Каварадосси судорожно «зарисовывает эту картину».

Материал: News-w.org / Елена Утенкова

Фото – пресс-службы «Геликона»